Боль наконец прошла. Тело обволокло расслабление, создавая иллюзию, будто я парю в невесомости, словно легкое перистое облако. Я даже перестала ощущать свое дыхание и погрузилась в поверхностную дрему, лавируя на грани сна. Казалось, грудная клетка насыщает кислородом легкие, не совершая при этом никакого усилия, ни единого движения.
Темнота.
Прошло еще несколько секунд, и я осознала, что не могу задействовать ни один из органов чувств. На самом деле, я пыталась получить хоть толику информации, где нахожусь и что со мной происходит, но все впустую. Самое страшное, конечно, отсутствие зрения, абсолютно дезориентирующее и основательно пугающее меня. Я потянулась руками к глазам, в какой-то момент ужаснувшись, что их может не оказаться на месте. Я почти осязала свою тянущуюся к лицу руку, но не почувствовала ни малейшего прикосновения, как не чувствовала и саму руку. Лишь фантом, заставивший сначала поверить, что я вот-вот дотронусь до губ. Как-то я слышала историю, что люди, которые только пережили ампутацию конечности, ощущают ее, и они уверены, что двигают ею. Страшное подозрение, подкормленное ужасным воспоминанием этого факта, грозило перерасти в панику. Пришлось делать гипотетические глубокие вдохи, чтобы успокоиться, а затем призвать всю рассудительность и логику, чтобы обдумать ситуацию. Ампутация исключается точно, потому что не было никаких показаний. Но и самый главный аргумент, это то, что организм синга способен исцелить и даже регенерировать ткани даже в аварийном режиме.
Я прислушалась к себе. Я, действительно, парила. Иначе как объяснить, что я не ощущала давления прикасавшихся ко мне предметов. Хотя бы взять ту же поверхность, с которой теоретически обязано взаимодействовать мое тело по законам гравитации.
Если это сон, то я должна проснуться. Я сделала мыслительное усилие, призывая себя очнуться, но ничего не менялось.
Не знаю, сколько времени я провела, размышляя о своем состоянии. Панические волны с незавидным постоянством прокатывались в моей голове, выбрасывая меня на берег безысходности.
Возможно, Володар оказался прав, и я умерла…
Наверное, так происходит, когда тело угасло, а душа теперь должна найти свое место в мироздании. Ее провожают в чистилище. Или же она готовится к перерождению. Или, например, остается в небытие. Да, это похоже на небытие. Ничего вокруг, никакой чувствительности, понимания, что происходит, и способности познания и изменения ситуации. Остается только мозг, отказывающийся воспринимать такую чудовищную форму жизни после смерти.
Но если верить Декарту, «мыслю, следовательно, существую». Тогда я все еще жива. Правда, можно поспорить о качестве такой жизни. Меня не устраивает точно… Это неправильно.
Пережив еще один всплеск страха, я приступила к практическим методикам медитации. С их помощью я собиралась успокоиться и попытаться обратиться к своей сингулярности. Да, последнее время она меня подводила, и, может быть, даже стала причиной сегодняшнего состояния, но, если и есть шанс выбраться из этого ужаса, то только с помощью своих сил.
Очень долгое время я просто успокаивалась, заставляя себя сдерживать страх, вызывавший поначалу приступы самого настоящего удушья. Хотя я понимала, что не дышу, или не ощущаю этого, но поверить было тяжело. Я будто оказалась в гробу. Только без теснящих стенок.
Я повторяла, что все хорошо, всячески гнала негативные мысли, пока отчетливо не услышала низкий вздох с придыханием. Это был точно не мой вздох. Мало того, он показался мне знакомым, но я не могла вспомнить, где я его уже слышала. И какое он имеет отношение ко мне сейчас.
И я открыла глаза, увидела белый потолок, светлую прямоугольную плоскую люстру. Не веря своему счастью, я постаралась повернуть голову, чтобы оглядеться и выяснить, где нахожусь. Но не смогла. Я не могла повернуть шею. Не могла поднять руку, не могла шевельнуть ногой. И я по-прежнему не чувствовала свое тело. Только не это!
Страшные мысли потоком неслись в моем воспаленном мозгу, нарастая, как снежный ком. Неужели, я парализована?! Как, когда и почему это случилось?! При переломе позвоночника часто люди трагически становятся инвалидами, но я синг! Процессы восстановления в моем организме происходят сами собой, даже если не управлять ими. А стоит сингу взяться за ускорение этих процессов, то возможна даже частичная регенерация!
Что же произошло?! У меня случился приступ невыносимой боли. Последнее, что я запомнила, это лицо отца. Значит, Алекс был прав. Со мной действительно творятся страшные вещи. Боже мой! Алекс! Я должна рассказать ему о готовящейся биологической атаке!
За своей истерикой, недостойной не только синга, но и любого здравомыслящего человека, я не заметила, как изображение передо мной изменилось. Теперь я уже смотрела в окно, из которого открывался замечательный вид на безоблачное насыщенное голубое небо. Значит, я повернула голову, но не почувствовала этого. Через секунду все завертелось, я оказалась вплотную к окну и прижалась лбом к стеклу. Я наблюдала за незнакомым городом с высоты птичьего полета, но не ощущала ни холода, ни давления стекла, хотя это должно было случиться по всем правилам. Я только слышала звуки своего дыхания – и это был хороший знак.
Что же происходит все-таки?! Я могу двигаться, но не управляю своим телом. И не чувствую, совсем не чувствую. Я будто смотрю фильм. Или сон. Но неужели я не проснулась бы от такого кошмара?! Ведь он длится уже целую вечность.
В это время кадры моего экшена под названием «Не понимаю, что за хрень со мной происходит» снова сменились, и теперь я наблюдала приближавшуюся дверь. Когда я уже думала, что сейчас об нее ударюсь, и приготовилась к вспышке боли, она распахнулась, и передо мной возникла душевая кабинка. Где-то за операторской камерой прошуршала скинутая одежда, я забралась в стеклянный куб, послышались звуки воды.
Да, отличная идея. Я, действительно, хотела принять душ. Но еще лучше было бы самой управлять своими действиями! В этот момент изображение потемнело, и перед глазами заплясали разные оттенки красного, черного, коричневого и бордового цвета.
Я, видимо, закрыла глаза и наслаждалась водой, но, к сожалению, ее совершенно не чувствовала.
Ничего, все наладится, подбадривала я себя. Какое-то время назад я думала, что умерла. А теперь хотя бы вижу и слышу. Это вселяет определенную долю оптимизма. Журчание воды оборвалось, запотевшие двери кабинки разошлись. Я шагнула в пространство ванной комнаты в светлых тонах и остановилась перед блестящей мраморной раковиной. Некоторое время я, замерев, смотрела в одну точку, затем подняла голову и уставилась на запотевшее зеркало.
Почистив зубы, я взяла полотенце и стала протирать зеркало. Передо мной замелькала рука. Я сначала не поняла, что именно в этой картине неправильно, хотя мозг визжал, как пожарная сигнализация. Моя кисть была просто огромная. Она будто распухла от неведомой болезни. Нет. Это была не моя рука. Обладатель этой части тела явно мужчина. Мужчина. Что это значит? Почему у меня мужская рука?!
В это время изображение в зеркале начало проясняться. Темные мокрые волосы, льнущие к лбу, падающие на черные угольные прямые брови, и практически достигающие местами пронзительных голубых глаз. Таких родных и желанных. Сердце мое пропустило удар, наверное, если бы я его ощущала. Макс!
Я вскрикнула. Конечно, с его уст не сорвалось ни слова. Кричала я в лучших традициях фильма ужасов, но только в своей голове. Вернее, я уже не понимала, чья это голова и что я здесь делаю. Нет, бесспорно, я испытывала безбрежную радость видеть его, и очень соскучилась по каждой черточке его лица, по всему ему. Но что происходит? Как это случилось? И что чувствует он? Понимает ли, что происходит нечто, из ряда вон выходящее? Догадывается ли, что я так близко?
Он уже слышал мои мысли раньше, а я слышала его. Может ли теперь у нас возникнуть такая связь? Даже если он ненавидит меня, он поможет остановить распыление вируса. Я просто должна достучаться до него.
Пока я нечеловеческими усилиями бесконечно посылала ему свои мысли, он спокойно позавтракал и сел за ноутбук. Я отчаялась и устало смотрела на его дальнейшие действия. Вернее, осматривала обстановку в квартире и иногда его руки, попадавшие в обзор.
Мой запал потускнел, когда я поняла, что мы переходим с одного биржевого сайта на другой, оставляя непонятные заметки в электронном блокноте. Через несколько часов я уже не знала, куда себя девать от скуки, учитывая, что угол обзора у меня ограничивался только тем пространством, которое объял взглядом Макс, то есть экран и небольшое поле вокруг. Спасало лишь окно, перед которым стоял стол. Я могла любоваться проплывающими облаками в небе. Причем в весьма сомнительном размытом качестве, так как Макс был полностью сфокусирован на компьютере. Все же остальное находилось в зоне виньетирования. Периодически мелькали его руки по клавиатуре, и я жадным взглядом впивалась в знакомые длинные пальцы, грациозно перебирающие знаки. На память приходили моменты, когда они так же плавно и виртуозно касались меня, вызывая мгновенно закипающие чувства эйфории, и заставляя терять голову от любви, таять и принимать любую форму. Как будто он скульптор, ваяющий свое излишне податливое изделие. Захотелось дотронуться до его лица, ощутить, как покалывает ладони щетина на его подбородке.
Изображение пошатнулось, Макс дотронулся рукой до скулы, и я почувствовала тепло лица, передавшееся через рецепторы его тела и стрельнувшие ответным импульсом моей сущности.
Он внезапно вскочил и стал резко вертеть головой в разные стороны, оглядываясь, будто загнанный зверь.
– Чертовщина какая-то, – выругался он.
– Ты чувствуешь меня, – ошарашенно выговорила я, и с каждым последующим словом радость наполняла меня все больше. – Максим, ты слышишь меня? Пожалуйста, услышь меня. Мне столько надо тебе сказать!
Он продолжал растерянно озираться, но не подавал каких-либо признаков, что слышит меня. Я загадочным образом заставила его дотронуться до своего лица. Он почувствовал постороннее присутствие, но я все также не имею возможности до него достучаться.
Я уловила его усталый вздох, затем Макс посмотрел на крипт, закрепленный на левой руке, и провел манипуляции, из которых стало ясно, что он продвинутый пользователь устройства. Даже я не предполагала, в каком из разделов интерфейса находится отчет о состоянии защитной противонейрофаговой программы. Значит, он подумал, что сейчас столкнется с нейрофагом. Ну что ж, придется поработать, чтобы Макс понял, что ощущение постороннего присутствия никак не связано с чистильщиками.
Одевшись в черные джинсы, зеленоватую рубашку и джинсовую куртку, рукава которой закатал по локоть, он бросил взгляд в зеркало, и приятные чувства восхищения и любви нахлынули на меня. Наверное, если бы у меня было тело, я бы покраснела от смущения, вызванного визуальным наслаждением. С другой стороны, я была невольным соглядатаем, но все же ощущала некоторую преступность в своих действиях, своего подглядывания за чужой личной жизнью. Я ведь не могла даже зажмуриться. Утром в туалете, например, мне пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы сфокусировать взгляд на самой дальней и свободной от компромата части изображения. И не то, что мне было не интересно, просто так не правильно, и я чувствовала себя беззаконником, папарацци, подглядывающим в окна и копающимся в чужом белье.
Схватив ключи с полки, он вышел в холл и на лифте спустился в подземный паркинг. Я не поверила глазам. Макс направлялся к своему автомобилю, который был полностью разбит без возможности восстановления, когда мы попали в аварию. Но сейчас мерс стоял целый и невредимый, манил своим блестящим корпусом и вызывающе красивым видом. Я наконец поняла, что это другая машина той же марки, сошедшая с конвейера одноименного завода. Но как же приятно было здесь оказаться! Это авто не отличалось от предыдущего ни единой деталью и в салоне, поэтому теплые воспоминания нахлынули на меня, оглушив ностальгией.
После получаса быстрой езды мы прибыли в ресторан за чертой города, куда Макс не раз привозил меня съесть самую вкусную в этих местах отбивную. У меня даже, образно говоря, потекли слюнки, когда он с аппетитом, но не нарушая правил этикета, ел дымившиеся порезанные кусочки сочной говядины. К сожалению, моя роль ограничивалась зрительной пыткой, вкуса я совсем не воспринимала.
Через некоторое время, когда все было кончено, а Макс в расслабленной позе развалился на диване со стаканом безалкогольного коктейля, к нему подсел мужчина лет двадцати пяти. Сделал он это довольно уверенно, но непринужденно, из чего я заключила, что мы его ждали.
Макс моментально рассеял мои догадки:
– Мой ответ тот же – нет.
Несмотря на грубость фразы и холод, повеявший от этой короткой реплики, пришелец держался с достоинством. Взгляд его ничего определенного не выражал, а осанке мог бы позавидовать аристократ самых голубых кровей. Видимо, это повлияло на мое заключение, что он англичанин.
– Мы можем прийти к взаимовыгодной альтернативе, – дружелюбно сказал прибывший, будто не ему только что адресовался ледяной тон.
– Вам нечего мне предложить, – высокомерно произнес Макс.
– Возможно, ты ошибаешься, – он вытащил из кармана конверт, положил перед собой на стол и подвинул к нам. После этого парень кивнул в знак прощания, встал и двинулся к двери. Мы проводили его взглядом. Он открыл дверь и ступил на улицу. В ресторане было панорамное остекление, поэтому мы должны были увидеть незнакомца, удалявшегося от двери. Но та лишь хлопнула, а мужчина исчез.
Синг?! Что ему нужно?
Макс не был удивлен, что его собеседник растаял в воздухе, или, по крайней мере, я не увидела ни одного признака этого. Он не отрываясь смотрел на конверт. Затем медленными движениями взял его, свернул и убрал в карман.
Как?! Мы не прочитаем, что там за послание?! Да что происходит вообще?!
Некоторое время парень сидел, уставившись в окно, будто чего-то ждал, а, может, размышлял. В итоге, расплатившись, мы снова оказались в машине и устремились по темному, влажному от дождя асфальту к городу. Как только мы запарковались в подземном гараже, из которого уезжали днем, Макс выключил плавно урчавший двигатель авто и замер в одном положении, не снимая рук с руля.
Меня тревожило такое поведение, его явно тяготила какая-то проблема. Скорее всего, связанная с конвертом в его кармане. Желание, обнять Макса, успокоить и чем-то помочь, возрастало с каждой минутой.
А самое главное, я владела информацией, которая могла бы предотвратить действительно страшную катастрофу. Тем более координаты места активации вируса в столице его страны. И мне предстояло придумать, как передать данные Максу, учитывая то, что я слежу за всеми его действиями, но не могу с ним связаться или дать знать о своем присутствии.
Зазвонил телефон, и парень с неохотой оторвал взгляд от руля. Некоторое время он смотрел на экран, где улыбалась во все зубы его младшая сестра. Во мне невольно всколыхнулась радость, когда я увидела эти большие добрые глаза. Я на самом деле соскучилась по хохотушке Лере. В нашу первую с ней встречу передо мной пылала самая настоящая рассерженная фурия. В тот момент я ни за что не поверила бы, что она милейшая из людей, и мы станем хорошими подругами.
Когда я уже с недовольством подумала, что Макс так и не возьмет трубку, он нажал на кнопку ответа.
– Я тут уже полчаса жду тебя. Давай шевелись! – услышала я ее возмущенный голосок.
Макс нажал отбой, так и не сказав ни слова. Затем вытащил конверт, посмотрел на него. Я настороженно и с нетерпением ждала, когда он вскроет его, но через минуту безмолвного взирания парень убрал письмо обратно. Мне оставалось лишь скрипнуть зубами, если бы они у меня были в данной форме существования.
На выходе из парковки, перегородив половину прохода красовалась маленькая яркая красная машинка, из открытого окна которой высовывалось веселое симпатичное личико Леры.
– Ну не может быть! Я думала, на пенсию уйду прямо здесь, у твоего дома.
– Не уверен, что сегодня мне хочется вечеринок, – устало произнес Макс.
– Ты совсем что ли! Это же мое день рождение! – возмутилась девушка.
– Твое день рождение мы праздновали два дня назад вместе с семьей, – укоризненно сказал он.
– Да ты прав, но тогда же ты пообещал, что поедешь сегодня в клуб. Там будет твоя любимая группа.
– Нет настроения…
– Да, и ты решил его испортить и мне, – Лера нахмурилась и, выпятив губу, отвернулась в притворной печали, чем вызвала у Макса смешок.
– Ладно.
Я всего несколько раз была в клубе. Один из них посетила по настоянию сестры Макса, затащившей нас туда с помощью своего адского дара манипулировать людьми. Музыка внутри оглушала, тяжелый воздух сковывал дыхание, а такое множество двигающихся в такт потных тел сводило с ума. Вот и сейчас, как только мы зашли внутрь, меня окутала атмосфера хаоса, вгоняя в панику даже при наличии всего двух органов чувств – зрения и слуха.
Пробравшись на второй этаж, где, к моему великому облегчению, было немного тише, чем на первом, мы оказались над плотной движущейся биомассой. Дальний столик приветствовал нас радостным криком. Среди множества лиц мне удалось различить несколько знакомых. Здесь были Ангелина с ее шофером, от которого она была беременна, когда я ее последний раз видела. А, может, он уже стал теперь мужем. А еще тот самый парень, с которым Лера познакомилась в Греции, просиял при виде девушки и, сорвавшись с места, схватил ее в крепкие объятия. Макс никак не отреагировал, из чего я заключила, что он смирился с их отношениями, на которые так категорично реагировал вначале. За столько лет можно привыкнуть ко многому…
Со спокойной грацией мы обменялись со всеми рукопожатиями и сели на диван, откинувшись на спинку. Судя по раздраженному лицу Леры, когда она косилась в нашу сторону, Макс являл собою чрезмерно скучающего старшего брата, оставленного присматривать за малышами.
Из обрывков фраз, долетавших до меня сквозь грохот музыки, я поняла, что у Ангелины и Антона растет здоровый мальчик, а парня Леры, вспомнила, зовут Егор, и у них наконец назначена дата венчания. Остальных имен я не поняла из-за громкого не прекращающегося дабстепа.
Постепенно все перекочевали на танцплощадку, влившись в унисон пульсирующие ряды. И только Макс сидел и пил один стакан виски за другим. Ему было скучно, но он оставался здесь, просто наблюдая за людьми внизу. Периодически я выхватывала знакомую фигурку Леры, которая беспрестанно обнимала за шею своего Егора и получала в ответ его поцелуи. Макс поднялся и стал протискиваться к выходу. Через минуту мы были уже на улице, а от двери приглушенно раздавались монументальные басы. В моей руке, то есть в руке Макса, появилась сигарета. Чиркнула зажигалка, и передо мной выплыло облако дыма. Я приготовилась кашлять, так как никогда не переносила этот противный запах, но ничего не почувствовала. Зато возмущению моему не было предела. Когда он успел отхватить эту отвратительную привычку?!
– Максим… – услышала отчетливо раздавшийся знакомый спокойный голос.
Макс повернулся, и передо мной возникли голубые глаза. Алекс здесь! Он пришел помочь! Я радостно рванулась к нему, но, естественно, осталась на месте. Я ведь всего лишь фантом, заключенный в голове парня, которого люблю.
– Алекс… – произнес Макс, будто и не удивившись, или очень хорошо скрывая эмоции. Он так качественно научился это делать, что в последний раз я даже не смогла прочитать его поле.
– Нужна твоя помощь.
– Я часто слышу это в последнее время.
– Дело серьезное.
– Чем я могу быть полезен тебе? – с притворным сарказмом усмехнулся Макс.
– Не мне. Кире.
Макс устремил взгляд в землю у своих ног.
– Ведь она твоя… как это называется у вас, высших существ эволюции? Пара?
– Да, но…
– Кажется, у нас был уговор.
Боже, Макс, выслушай его! Он может помочь нам! Мне! Пожалуйста, забудь все свои обиды! Мне нужна помощь! Макс!
– Да был, но, возможно, только ты можешь помочь…
– Вы вместе, и ваши проблемы – это ваши проблемы. Не хочу ничего знать, – разъяренно снова перебил он Алекса.
– Даже если это может касаться ее жизни? – теперь уже злился и Алекс, а это очень плохо.
– Вы же всемогущие синги! Наколдуйте что-нибудь, и все разрешится.
Алекс молча исчез, гневно сверкнув глазами напоследок.
– Будь проклят тот день, когда я сел за твою парту! – Макс с неожиданной силой пнул небольшую коробку, лежавшую на злобу дня близко к нему. Коробка отправилась в полет через весь квартал, а меня захлестнули гнев, обида и вместе с тем удивление, с какой легкостью он махнул на меня рукой. Ненавидит меня, но не знает, что я застряла здесь и не могу вырваться! Не захотел выслушать Алекса, а вдруг он действительно смог бы нам помочь. Я бы убралась из его головы, и пусть себе дальше меня проклинает.
В отличие от Макса, который смог спокойно от меня отвернуться, мне приходилось пристально следить за его действиями, что бесило меня еще больше. За стол он не вернулся. Завис у стойки бара, и я вынуждена была наблюдать в зеркале за спиной бармена, как эта красивая, но упертая жестокая моська без перерыва глотает всякую алкогольную дрянь. Еще одна ужасная привычка. В отличие от его мозгов, мои оставались трезвыми, злыми и все так же горели обидой.
Но настоящим потрясением стала темноволосая девушка, присевшая на соседний высокий стул. Сначала она просто поглядывала из-за плеча, кидая призывные томные взгляды, а затем повернулась и нахально уставилась на нас, вернее на Макса, своими большими карими глазами с пушистыми обильно накрашенными ресницами. Макс тоже рассматривал ее в упор, но не произносил ни слова.
Во мне разгоралось нехорошее предчувствие. Только знакомств с девушками не хватало, чтобы окончательно взорваться.
– Кажется, у тебя сегодня тяжелый день? – наклонилась она довольно близко к уху. Надо думать, из-за громкой музыки, но перед глазами, таким образом, в упор предстала ее обширная женственная часть в немаленьком вырезе.
– Да, не из легких, – хмыкнул нахал.
– Потерялся?
– В какой-то мере.
– А я сегодня рассталась с парнем, – с тошнотворным страдальческим выражением лица жеманно произнесла она.
– Сожалею, – буркнул Макс и одним глотком осушил оставшееся в стакане виски.
– А я нет. Он стал таким навязчивым и скучным.
– Серьезная проблема, – Макс положил руку на очередной стакан с алкоголем, заботливо придвинутый барменом. Он оценивающе смотрел прищуренным взглядом в зеркало, где отражалась наша смазливая приставучая соседка, не сводившая с него глаз.
– А вот ты другой. Мне кажется, с тобой интересно, – она теснее придвинулась к нему, и я с возмущением увидела в зеркале, как ее грудь бесцеремонно коснулась его руки.
Тревожный огонек набирал силу. Сначала он отказался мне помочь, теперь я вынуждена была наблюдать сцену пошлого обольщения. Даже думать не хотелось, как может закончиться этот вечер! Конечно, он не обязан любить меня до гроба, ждать, хранить верность, да и вообще испытывать ко мне хоть какие-то чувства. У него своя жизнь, и я уважаю его выбор. Но я не собиралась в этом участвовать! Как только мне выразить свой протест?!
– Ошибаешься. Я тоже очень скучный, – усмехнулся он.
– Врешь, – засмеялась она.
– Нет. И меня тоже бросила девушка.
– Сегодня? Это судьба.
– Нет. Довольно давно.
– Ну это значит только одно, – загадочно сказала она.
– Что же? – он приподнял одну бровь.
– Она полная дура, – хохотнула шатенка, и ее красные губы обнажили ровные ряды белых зубов.
Макс повернулся и в упор посмотрел на нее. Я же еще раз убедилась в безупречной гладкости ее кожи, а так же в том, что, стоит мне дотянуться до нее, она получит сполна.
– Меня зовут Кристина, – сказала она, не отводя взгляда от его губ.
– Макс.
– Купишь мне мохито?
– Хорошо, – он знаками подозвал бармена и заказал коктейль и виски. Ну разве не достаточно уже выпил?!
Дотянув свое мохито до конца, девушка кокетливо поправила волосы и подвинулась к Максу. Изображение немного ухудшилось, поэтому она была в легком тумане. Видимо, последний стакан значительно повлиял на парня. Боже, ну как можно столько пить?!
– Надоел грохот. Может, пойдем прогуляемся или найдем более спокойное место? – с просительными интонациями протянула она, вымученно улыбаясь.
Если она будет продолжать в том же духе, спокойное место на кладбище ей гарантированно до положенного срока.
– Конечно.
Тут уже возмущенный тревожный огонечек перерос в вулканическую магму, готовую в любой момент вырваться раскаленной лавой и нанести непоправимые повреждения моему объятому ужасом мозгу.
Кристина вцепилась в его руку и пропала из видимости, пока Макс протискивался сквозь толпу. Я же пыталась подавить тошноту, представляя, что сегодня может произойти, а я не смогу вмешаться, чтобы остановить их. Хуже некуда, когда не можешь отвести взгляд или закрыть глаза, дабы не видеть происходящее.
Мы вышли на улицу, и, судя по тому, как близко шла девушка, она все еще удерживала его руку, как питбуль удерживает свою жертву, вцепившись крепко сомкнутыми зубами.
– Куда мы идем? – услышала я ее голос.
– А куда ты хотела бы? – без всяких эмоций вторил ей Макс.
– Туда же, куда и ты?
– Я устал. Ты не против, продолжить беседу у меня дома?
– Даже не знаю. А ты хорошо себя будешь вести?
– Как примерный ученик.
От их диалога и раскатистого смеха Кристины, я совсем упала духом.
Я истерически думала, что предпринять, пока мы ехали в такси. Я практически не слушала их тихий треп, стараясь разработать план действий, способный им помешать, пока не поняла, что губы девушки приближаются к губам Макса. А через секунду он подался вперед, прижался к ее рту и закрыл глаза, освободив меня от страшной реальности. Не успела я оборвать свой внутренний, полный ужаса крик, как все закончилось. Остался лишь приступ тошноты, который, я не знала, почему, не передавался этому предательскому гаду.
Такси остановилось, мы вошли в фойе, мимо проплыл понимающе ухмыляющийся консьерж, пожелавший спокойного сна, чем разозлил меня еще больше. Ну да, а для чего еще посреди ночи к себе приводят красивых девушек. В лифте все повторилось, и теперь чувство психосоматической дурноты не проходило совсем. Когда они оторвались друг от друга, она погладила ладонями его скулы и положила руки ему на плечи. Он прижал ее к зеркалу, где над темными взъерошенными объятиями волосами я увидела его затуманенные прищуренные глаза.
Сердце сжалось от жалости к себе. Как такое могло произойти?! Кошмарный сон. Я никогда не смогу этого забыть. Эта рана будет напоминать о себе каждый раз, когда я буду вспоминать его глаза.
Все же я снова и снова пыталась воззвать к нему:
«Макс, очнись! Не делай этого! Ты же знаешь, что-то не так! Я не могу на это смотреть! Ты разрываешь мое сердце!»
Я продолжала отчаянно бороться с ним.
Когда парень открыл дверь квартиры и не стал включать свет, я с долей облегчения поняла, что ничего не увижу.
Вот только, оказалось, что шелест, вызванный их движениями, когда они касались друг друга, сводил меня с ума еще более эффективно. Я не понимала, что происходит, и думала самое ужасное. Ну а что можно подумать в этой ситуации. Меня объяла паника. Горькая обида пронзила насквозь, не давая шанса успокоиться и попробовать действовать. Я была так зла на него, на обстоятельства, разлучившие нас, на весь мир, что не могла взять себя в руки. В темноте мне казалось, я видела тени, и эти тени были так близко прижаты друг к другу, будто образуя единое целое.
И я почувствовала! Мне снова больно, но я осязала. Все мое тело было охвачено агонией, но я могла шевелить конечностями! Могла чувствовать противный запах ее духов. И я видела в темноте, ко мне вернулось мое зрение синга. Видела, как Кристина сидела на коленях Макса, обхватив его голову руками и вцепившись пальцами в густые черные волосы. После краткой молитвы, которую воздала за то, что они одеты, я в слепой ярости схватила ее за плечо и, не успев одуматься, отшвырнула в дальний угол комнаты. Она только и успела пискнуть, а затем по громким чертыханиям я поняла, что с ней все в порядке. Но мне было все равно. У меня было острое желание мстить другому человеку.
Макс, еще не успев понять, что происходит, вскочил и моментально принял боевую стойку. Но я не дала ему времени опомниться, ударом в челюсть свалив с ног. Он был дезориентирован в темноте, поэтому бросился к стене, намереваясь включить свет, но я оказалась быстрее и, сделав подсечку, не дала ему добраться до выключателя.
Тогда он вскочил, и сделал выпад в мою сторону. Рука прошла в стороне, не задев меня. Неожиданно, он кинулся к противоположной стене. Я бросилась за ним, намереваясь до конца выпустить пар, но увидела, что Макс открыл ящик и достает пистолет. Раздался щелчок предохранителя, окативший меня ледяной водой и заставивший очнуться от аффективной горячки. Одновременно с этим включился свет, на миг ослепивший меня. Когда я снизила активность зрительных рецепторов, то передо мной предстало два удивленных лица.
– Что происходит? – спросила шатенка, сумевшая найти выключатель, и теперь недовольная и злая стояла, потирая ушибленные места.
Всю глупость ситуации оценила только я. И почувствовала себя разрываемой парадоксом: не только злой и обиженной, но и просто не имевшей право быть здесь и вмешиваться в чужую жизнь. Макс, с уже поменявшей цвет кожей в месте удара, замер с пистолетом, резонируя цветами ярости и удивления.
– Пристрелишь меня за то, что прервала ваше свидание? – на удивление спокойно тихо сказала я.
– Тебе лучше уйти, – кивнул Макс в сторону Кристины и закинул пистолет в ящик.
Долго ее уговаривать не пришлось, она тут же хлопнула дверью, напоследок обозвав меня сумасшедшей.
– Что с тобой? – лениво бросил он мне.
Я непонимающе посмотрела на себя, и в недоумении поднесла руки к лицу. Как в тот раз с Алексом, они распадались на песчинки, и снова собирались. Вместе с осознанием пришла и боль. Видимо, с выбросом адреналина, в стрессе ранее она чувствовалась притупленно.
– У меня нет времени. Ты должен помочь…
– И ты туда же… – раздраженно перебил он меня, но я все это уже слышала, и в любой момент могла потерять сознание или исчезнуть. Поэтому медлить было нельзя, и, грубо прервав его речь, выложила, какую судьбу готовит Совет сингов для земного человечества.
– Ты должен попытаться остановить их. Так как именно генный код твоей расы заложен в вирусе. Соответственно, она стоит под угрозой вымирания. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, – добавила я уже чуть мягче.
– Останься. Мы сделаем это вместе, – сказал он, мгновенно оценив опасность и немедленно собравшись.
– Я не могу, – устало сказала я, чувствуя, как боль нарастает и волнами охватывает уже все части тела.
– Что происходит? – с тревогой спросил Макс, оглядывая меня, и на секунду я увидела, как смягчились черты его лица.
Я посмотрела вниз и поняла, что уже половина торса пропала в водовороте скользящих по ветру частиц, то рассеивающихся, то восстанавливающих структуру тела. Они устроили вокруг меня нечто вроде маленького торнадо, медленно облетая вокруг и все больше поглощая мою плоть.
– Я не знаю… Никто не знает, – слезы выступили у меня на глазах, а при последних словах голос дрожал от еле сдерживаемого рыдания. Я снова ушла в темноту.