– Киара, я так рада, что с тобой все в порядке! – вырвал меня из раздумий знакомый мелодичный голос.
– Мама? – я подняла взгляд затуманенных от слез глаз и уставилась в нежно улыбающееся лицо Ниан Стратим. Рядом стоял мой отец, не скрывая переливчатых цветов своей ауры. Они поразили меня многообразием чувств, которые он ранее всегда тщательно скрывал ото всех. Сожаление, любовь и сострадание перемешались между собой, образуя замысловатый туманный танец вокруг его головы. У меня появилась надежда.
– Алекс хочет стереть мою память! Личность! Хочет, чтобы я забыла Макса. Я не должна его забывать! Пожалуйста, не дайте ему это сделать со мной! Снова!
– Успокойся, дорогая. Расскажи нам все. Кто этот Макс?
Я колебалась лишь мгновение, но, взглянув в глаза матери, наконец решилась открыться:
– Я люблю одного человека…
Я услышала, как в удивлении втянула воздух мама, и как тяжело вздохнул отец, стоявший справа от меня.
– Нет! Только не это! И ты тоже! Я сделаю все, что смогу. Я помогу тебе, Киара! – он схватился за голову. Кажется, это была последняя капля на пути к обрушающейся плотине, сдерживавшей его эмоции и чувства всю распланированную размеренную жизнь.
– Не надо! Ты не понимаешь! Я хочу этого!
– Ты только подтверждаешь факт того, что ты не здорова. Как можно хотеть быть больной?! – вскричал он, и теперь уже действительно напугал меня своими порывами. Я искренне опасалась за его рассудок. До такой степени странным было видеть отца в таком взбудораженном состоянии. Но я должна была стоять на своем:
– Это не болезнь! Мне нравится чувствовать! Это прекрасно!
– Бред! Вся симптоматика, описанная в исторических документах, указывает на то, что это болезнь! Наши предки долго искореняли ее, чтобы мы могли быть свободными! И все это ты смеешь оспаривать?! Даже исследования эмоций людей с Земли только подтверждают теорию, что это психологический дефект! Человек становится одержимым, не может нормально полноценно функционировать, работать, есть, спать. У него сбивается ритм сердцебиения, дыхание, наблюдается дрожь, необъяснимая тревога, паника. Субъект все идеализирует, не может мыслить логически и подвержен эмоциональной и физической нестабильности. Возможно снижение серотонина, что ведет к психическим расстройствам… – сыпал он терминами, надеясь достучаться до меня.
– Я люблю его! Я дышу им! Я хочу вечно быть с ним, смотреть на него, чувствовать его, любить его, видеть улыбку на его лице! Испытывать такие эмоции – это не отклонение! Не болезнь! Это прекрасно! Поверьте мне!
– Кто он? – спросила, молчавшая все это время, мама, находившаяся будто в ступоре.
– Он… он с Земли.
Отец замер, а мать медленно опустилась на стул. Они не отрываясь оторопело смотрели друг на друга. Тишина затянулось, пока папа внезапно не нарушил ее одним категоричным роковым словом:
– Исключено…
– Но это так, отец!
– Александр Хорс знает об этом?
– Да.
– Тогда ясно, почему он хочет стереть твою личность. А я было подумал, что ты неверно истолковала его слова.
– Нет, вы должны помочь мне!
– Но это хороший вариант исхода настоящей ситуации! Я понимаю, что тебе страшно, но все образуется, когда ты забудешь!
– Что?! Вы тоже хотите сделать это со мной?! Это жестоко!
– Поверь, это пойдет тебе на благо!
– Прекратите говорить, что мне на благо, а что нет! – взорвалась я.
Надо взять себя в руки. Такую истеричку никто не будет слушать. Я вздохнула несколько раз, успокаивая мысли и тело. Я должна четко все аргументировать. Я должна найти выход. Я призвала все свое спокойствие, доставшееся мне в дар от предков, или, вернее сказать, я должна была наследовать эту способность, но, к сожалению, ее было у меня крайне мало.
– Подождите. Выслушайте меня. Я все понимаю. Алекс рассказал мне, чем на самом деле занимается компания. Я знаю про кризис и то, что мы на грани вымирания. Знаю, какая капитальная работа проводится, чтобы получить новорожденного синга, хотя и не совсем согласна с некоторыми способами. Знаю, о чем на самом деле была судебная тяжба и полностью на твоей стороне, если уж выбирать из этих двух зол. Но я не считаю эмоции отклонением. Я хочу чувствовать! Понимаю и то, что должна исполнить долг синга по продолжению рода. Понимаю, что должна также передать способность к сингулированию своим детям. Но есть одна большая проблема, – я ощутила, что наконец завладела их вниманием полностью. Они молча кивали, вслушиваясь, хотя у отца периодически уползали брови на лоб от моей осведомленности и дерзости. По лицу матери я поняла, что ей известна вся информация, о которой я поведала, поэтому не нужно было переживать, что я тут же разболтала то, о чем тайно поведал мне Алекс. Речь моя стала спокойной, твердой, и я приготовилась привести свои главные доводы. Я сделала паузу, чтобы каждому посмотреть в глаза.
– Кое-что произошло. А после этого начались мои приступы распада. Я, кажется, нашла причину. Когда я была на Земле, не могла контролировать способности и меня забрасывало в разные места, за мной шли нейрофаги. Так погиб мой друг, Ден, я рассказывала. Они преследовали постоянно. Макс старался защитить меня. Я пыталась бежать от него, чтобы не причинить ему вреда, но он всегда находил меня, чтобы снова защитить. Он научил меня стрелять из пистолета. В то время это было мое единственное средство обороны. Он сам и навыки, которым он меня обучил, не раз спасали мне жизнь.
– Катехоламин! Это все объясняет! – неожиданно вмешался отец. – Вы много пережили вместе. В состоянии опасности постоянно находились рядом. Нейроны в такие моменты вырабатывают дофамин, гормон удовлетворения, участвующий в фокусе внимания. Таким образом, все остальное, кроме того, кто находится рядом, уходит за пределы интереса.
– Да, папа, конечно, это сыграло свою роль, – мне показалось бессмысленным описывать, что странное притяжение возникло меду нами с того момента, как наши взгляды встретились. – Я могу логически рассуждать, и не отрицаю этого, как и участия химии в процессе. Я чувствую каждый раз, когда его вижу, как у меня начинается учащенно биться сердце, как замирает мое дыхание. Да физически ощущаю, как вырабатываются гормоны радости и эйфории в моем организме, но, как ты не поймешь, что это счастье?! Все прекрасно в вашем обществе сингов: долгая жизнь без болезней, управление всеми сферами своей жизнедеятельности, планирование каждого шага, сингулярность, но это все не то! Отец, а ты не думаешь, что синги утратили Искру, потому что потеряли само понятие счастья? Счастье любить, счастье быть любимым, счастье находиться рядом друг с другом. Здесь даже рождение новой жизни происходит по графику и в обязательном порядке. Совет говорит нам, с кем соединяться, от кого рожать, и он же утверждает будущую пару еще не родившимся детям. Так быть не должно! Ты не задумывался, почему наше поколение подвержено эмоциям, как вы называете это, бракованное? Почему Алексия Хорс любила Киана? Почему Киан пошел к мятежникам, лишь бы быть с любимой? Потому что это зов природы. Это естественно, хотеть быть счастливыми! И не надо придумывать лекарства или, еще хуже, уничтожать целый вид на планете за то, что люди подвержены эмоциям. Я хочу быть счастливой, а счастье для меня – это он! И только для него и с ним я хочу быть.
Повисла неловкая пауза. Я видела уставшее выражение на лицах моих родителей, отчаяние в их глазах. Отец нахмурился:
– Это возмутительно и неправильно!
Я помотала головой, осознав, что стучусь в запертую дверь, и ничего не смогу ему доказать.
– В моем случае, это уже не важно, – сказала я. – Теперь, быть рядом с ним – это моя единственная возможность выжить. И сейчас я говорю исключительно с научной точки зрения. Мы – одна неделимая сущность.
– Что ты имеешь ввиду?! – воскликнула мама. Отец замер, непонимающе уставившись на меня.
– Мы тогда попали в одно из гнезд нейрофагов. Я не умела пользоваться сингулярностью и даже не могла контролировать перемещения. Они окружили нас, и меня выбросило обратно, на Землю, а он остался там. Я оставила его там! – на глаза мне навернулись слезы от воспоминаний того ужасного дня. Я изо всех сил пыталась сдержать их, но они все равно беззвучно скользили по моим щекам.
– Я смогла вернуться, и убила, сама не знаю как, всех нейрофагов, что там были, но пришла поздно. Он не двигался, не дышал… Он…он умер. И тогда захотелось умереть мне. Я просто легла с ним рядом. Не знаю точно, что случилось, но я как-то оживила его. А после этого он приобрел некоторые навыки сингов…
О сдержанности и эмоциональной стабильности сингов в этот день пришлось забыть всем. К моменту моих последних слов у всех были вытянутые лица и раскрытое биополе, кишащее цветами изумления, ужаса, безысходности и снова удивления.
– Какие?
– Он может перемещаться без посторонней помощи, и его физическая сила превосходит человеческие возможности. Мы слышим друг друга, и можем найти на расстоянии, как сингулярная пара.
– Невозможно! – заключил отец. – Не понимаю, как такое могло произойти.
– Я чувствую, что мы – единое целое. И моя диссимиляция происходит вдали от него, – сказала я твердо, смотря прямо в суровое лицо Крона Стратима.
– Ты уверенна? – вставила мама.
– Да, теперь я абсолютно уверена.
– Мы должны исследовать это явление, чтобы понять, как помочь тебе, – заключил отец.
– Я хочу, чтобы вы помогли мне бежать со Сварги – и все! Я не соглашусь ни на какие исследования! Тем более, если ты планируешь разложить на своем лабораторном столе человека, которого я люблю! Ты этого не сделаешь! Хотя бы потому, что, если с ним что-то случится, я тоже диссимилируюсь! И я говорю не про самоубийство! – яростно крикнула я, стараясь присыпать свой отчаянный протест аргументированными пряностями.
– Мы не можем подвергать ее опасности, – прошептала мама. – Ты будешь держать ее в лаборатории, и может случится непоправимое, если то, что Киара говорит, правда. Произойдет диссимиляция, если рядом не будет землянина. Кроме того, есть еще Совет и Володар Род. А Александр знает об этом? – адресовала она мне последний вопрос.
– Да, но продолжает настаивать, что мы с Максом просто соединились в пару. А так как он человек, связь можно разорвать, и это станет моим лекарством. Но я знаю, что это будет моя погибель. Вы должны мне помочь вернуться к нему.
– Мы не можем этого сделать, – помотала головой мама.
– Но почему? – разочарование острым клинком вонзилось мне в область солнечного сплетения, ядом распространяясь от него по всему телу.
– Даже если ты исчезнешь, Александр найдет тебя, Володар Род найдет тебя. Сейчас Александр добился твоего оправдания, и мне казалось, что лучше всего тебе остаться с ним… до этого момента. Кажется, чтобы наши дети жили, нам придется потерять обоих, – добавила она и повернулась к отцу.
В моих жилах застыла кровь от ее заявления.
– Я должна вам кое-что сказать о Киане.
Они снова посмотрели на меня, а я собралась с силами, чтобы признаться, что пыталась вытащить своего брата, но провалилась. Когда я все-таки сделала это, реакция их была неожиданной.
– У тебя загрузочный диск Киана? – удивился отец.
– Не у меня, а у мятежника. Но ему можно доверять, – уточнила я, в сердце надеясь, что это правда. Глаза Рена, когда он бросил на меня последний взгляд, не могли обманывать.
Я с изумлением наблюдала, как у мамы расплывалась по лицу открытая улыбка. Я перевела взгляд на отца и впервые увидела, что он тоже смеется.
– Киара, ты боец! Настоящая Стратим, – неожиданно похвалил он меня.
Я почувствовала, как атмосфера вокруг начала разряжаться, давая мне надежду на добрый исход. Ощутив изменения в воздухе, я все же не могла понять их реакции.
– Но ведь я говорю, мы провалились. Не смогли восстановить его.
– Конечно, не смогли!
– Не понимаю.
– Киара, папа немного солгал тебе. Но так было необходимо. Мы, действительно, не многое смогли сделать тогда для Киана. Но все-таки кое-что у нас получилось. Его личность изъяли, да. Она хранится на загрузочном диске, но тело моего сына не претерпело метаморфозных изменений. Он не стал нейрофагом. Мы смогли переправить его к мятежникам.
В моей груди промелькнули радостные всплески.
– Как? Я не понимаю! Но почему они отправили нас за Кианом, если он у них?
– А они не знают, что он у них, – ответил отец. – Он и сам не знает. Он ведь лишился личности, и память его чиста, как у новорожденного младенца. Но ему помог бежать его друг. И он же поклялся скрывать от всех, в том числе и от самого Киана, его настоящее имя. Это для его безопасности, чтобы никто не мог воспользоваться им в своих целях.
– Боже, я была там, и могла видеть своего брата, – и я вспомнила, как стояла в приемном зале мятежников, когда мы пришли к ним с Максом. Вспомнила, что видела Рена, а рядом с ним стоял молодой человек, который показался мне знакомым. Конечно!.. У него имелись характерные черты Стратимов. И Див… он сказал тогда, что знал моего брата. – Его друга зовут Див?
Родители снова переглянулись:
– Верно.
– Я видела его.
– Правда?! – не выдержала мама, снова выплескивая эмоции. – С ним все в порядке?
– Да, он казался здоровым и невредимым, – улыбнулась я.
– Я так хочу увидеть его. Пусть даже он меня и не узнает, – с грустью сказала она, и отец немного приобнял ее.
– Ты же понимаешь, что это было сделано, чтобы он жил. Мы спасли его. А теперь у них есть его загрузочный диск. Мы маркировали другого нейрофага номером Киана, поэтому у вас не получилось его восстановить. Но теперь, имея хранилище, это может получиться. Если только он захочет. Ты сама узнаешь у него, когда увидишься с ним, – последнее он адресовал уже мне.
– Так вы вытащите меня отсюда? Только без стирания личности! Один раз Алекс это уже сделал со мной. Больше я такого не допущу! – зло сказала я, вспоминая о его предательстве. Теперь я могла быть уверена, кто виноват в утрате моей памяти.
– Хм. Александр Хорс не делал этого, Киара, – губы отца сжались в тонкую линию. Каждое слово он произнес с расстановкой.
– Что ты имеешь ввиду?
– Это я изъял твою личность.
– Что? – не верила я своим ушам. – Зачем?!
Боже, ну что за день?! Неожиданные признания и животрепещущие тайны сыпятся на меня, заваливая непредсказуемыми сюрпризами, многие из которых совсем не положительные, а наоборот, трагически ужасные. Вот и теперь, отец признался, что стер мою личность.
– Да что вы за семья такая?! – не выдержала я. – Ты стер личность Киану! Ладно, у тебя не было выбора, как ты говоришь. Но мне-то за что?!
– Дело в том, что ты всегда была очень любопытна. И излишне эмоциональна, это правда. Чтобы вытащить тебя из неприятностей часто приходилось делать много разного. Если бы не положение нашей семьи, твои проделки давно закончились бы трагически. Так в итоге и получилось. Ты подслушала наш с матерью разговор. Вернее, часть его. О Киане. Ту часть, где говорилось, что он не героически погиб при взрыве в лаборатории, как считалось в официальной версии, а преобразован в нейрофага за государственную измену. Ты ничего не сказала нам, а начала копать. И вытащила на свет некоторые секретные данные о «СтратимХорс». Но это не осталось незамеченным. Володар Род раскрыл тебя, и я смог только уговорить его не трогать моего единственного оставшегося ребенка. Он согласился при условии полного изъятия и уничтожении личности.
– Так моя личность уничтожена безвозвратно?
– Нам ничего не оставалось. Я присутствовал лично. При проведении процедуры случилось непоправимое, и ты очнулась. Ты бросилась бежать, обезвредила охранника, отняла у него оружие и скрылась. Мне удалось остановить стрелявших охранников, но я тогда здорово перепугался, что тебя уничтожат на месте. Добравшись до телепортала, ты переместилась оттуда в неизвестную сторону. Я испытывал ужас, и в то же время гордость за то, как ловко ты все провернула, как поразительно четко работают твои инстинкты, и это в дезориентированном состоянии. Следа ты не имела, поэтому мы абсолютно не представляли, куда ты скользнула. Я винил во всем себя и продолжал искать. С тех пор, как тебя нашли, Володар Род внимательно наблюдает за тобой. Я предупреждал, чтобы ты была осторожна и держалась от него подальше. Ничего не вышло, – он покачал головой.
– Почему ты просто не рассказал мне все? – описать, как я была потрясена – это ничего не сказать. Море эмоций обуревало меня. Воистину, день ошеломительных откровений.
– А ты простила бы меня?
– Но ты мог хотя бы попытаться! – воскликнула я, наблюдая, как отец проводит манипуляции с тач экраном у входа.
– Не сердись, дорогая. Мы решили, пусть все будет так, как сложилось. Кроме того, всегда был Володар Род, который, при малейшем подозрении, что ты что-либо знаешь, мог бы отнять тебя у нас, – мягко вмешалась мама.
Через секунду я почувствовала, как еле заметная волна пронеслась в воздухе, и поняла, что защитный экран снят. Торжествующая улыбка начала расползаться по моему лицу, и, когда отец повернулся, я уже не могла на него злиться. Родители порой принимают неверные решения, но все их действия, обычно, продиктованы любовью к нам. А понятия любви у всех разные. Поэтому и существует во всех поколениях, во всех мирах противостояние «отцов и детей». Важно то, на что ты способен, чтобы решить эту задачу правильно и сделать счастливым не только себя, но и своих родителей, прийти к единому знаменателю, к консенсусу.
– Так вы поможете вернуться мне на Землю?
– Надо сделать это так, чтобы тебя никто не стал преследовать, – заметил отец.
– Спасибо большое! – несмотря на взвинченные чувства и осадок от новых обстоятельств, это было то, что я действительно хотела. Поэтому я незамедлительно обняла их в мгновенном порыве и тут же отпрянула, наблюдая за их смущенной реакцией.
– А мне нравится, когда ты меня обнимаешь, – с улыбкой сказала мама и прильнула ко мне вновь.
– Так как мы это сделаем? – повернулась я к отцу, продолжая оставаться в объятиях матери.
– Говоришь, Александр знает о твоем слиянии с человеком? – задумчиво сказал он, потирая подбородок.
Я кивнула.
– Удивительно… Я хотел бы изучить этот феномен, – проговорил он тихо.
– Крон! – укоряюще произнесла мама.
– Это просто мысли вслух. Конечно, безопасность Киары для меня первостепенна!
– Медленно отойдите от нее… – я не поверила своим ушам, когда услышала этот голос. Я повернулась и застыла на секунду в изумлении. Мне хотелось протереть глаза, но я даже боялась это сделать. Вдруг сие чудесное видение исчезнет.
– Макс!
– Ты в порядке?
– Да…
– Где Алекс? Он тебе что-нибудь сделал?
Он стоял здесь на самом деле и держал в руках те самые пистолеты, которые мы забрали у охранников в «Нейрофаг Индастрис». И Макс направил их на моих родителей. Плохо. Не лучшее знакомство с семьей своей девушки. Это даже более скверно, чем моя первая встреча с его родителями. А я уж было подумала, что убедила их смириться с тем, что испытываю чувство любви, и считаю это даром, а не болезнью. И еще сложнее было бы доказать, что землянин не менее достойный претендент для создания пары. Пришлось забыть об этом после того, как он пытался их расстрелять.
– Макс, его здесь нет… Это мои родители, – я оглянулась на них, чтобы дать им знать, что все под контролем. Очень суровые лица…не к добру. Я повернулась к нему обратно, но он все еще не опустил оружие. Лицо его покраснело, на щеках выступил милый румянец, а на губах появилась смущенная улыбка. – Макс, оружие… – подсказала я и в следующий момент бросилась к нему, раскрывая руки, словно птица, собиравшаяся взлететь. Впрочем, так я себя и чувствовала рядом с ним всегда.
Он наконец понял, что к чему, и убрал пистолеты со словами извинения. Я немедленно оказалась в его руках, прильнув головой к месту, где билось самое родное сердце. Я ощущала все те симптомы любви, о которых мы совсем недавно спорили с папой. Было невероятным наслаждением чувствовать его тепло рядом. Он обхватил меня руками и прижал в горячем сильном, но нежном объятии. Заключив лицо любимого в свои ладони, я стала покрывать его легкими поцелуями, пока не услышала покашливание отца. Макс казался смущенным еще больше раннего, и мы отпрянули друг от друга.
– Макс, это мои мама и папа, Ниан и Крон Стратимы.
Я была в ужасе от предстоящего. Лежа на столе в операционном наряде в виде двух широких эластичных лент в районе груди и бедер, я ждала своей участи, пока вокруг меня суетились сотрудники моего отца. Сам он стоял неподалеку, а около него, не отрывая от меня взгляда горящих голубых глаз, возвышался Алекс.
– Киара, все будет хорошо, обещаю, – обратился он ко мне. – Не бойся.
Я скрипнула зубами, сдерживая злой сарказм, готовый выплеснуться из меня змеиным ядом прямо ему в лицо. У меня нет выбора, я должна пройти эту процедуру.
– Александр, я благодарен, что ты не поставил в известность Володара Рода.
– Мне не нравится, что приходится скрывать это от моего прямого начальства, но другого выхода нет. Я за нее поручился, и если в ней увидят угрозу, ничего хорошего ее не ждет. Вы уверены, что мы сможем разорвать корреляцию Киары с земным человеком, не причиняя ей вреда?
– Если второй объект не обладает сингулярностью, соединение гораздо уязвимей, и его можно убрать. Это уже не сингулярная связь, соответственно и пара образовалась не сингулярная, – слышала я голос отца. В душе у меня каменело от его равнодушного тона, но я старалась казаться спокойной. – Начинаем.
– Подождите, – сказал Алекс. – Теоретически что было бы, если Киара все-таки разделила с землянином свою сущность?
– Это невозможно, даже теоретически, – категорично заявил отец.
– А если бы?
– Если были бы прецеденты, была бы информация. Начинаем, – снова подал сигнал папа.
Хотя мне объяснили, что со мной будет происходить, было страшно. Уже не в первый раз я оказывалась в подобном положении, и все твердили, что не случится ничего страшного, что будет не больно, и вообще, что все станет лучше, но всегда оказывалось только хуже.
Актриса из меня всегда была очень посредственная, и на театральные постановки в школе, которые вынудила посетить Дин, двери для меня закрылись сразу же после первых проб. Тут уже даже оптимизм подруги не помог, и ей пришлось признать, что без меня этой отрасли искусства будет куда проще выжить. Наверное, это то немногое, что я получила в наследство от предков. У сингов вообще отсутствует актерское мастерство, как таковое, в связи с тем, что не существует ничего похожего на развлекательную художественную кинематографию. Среди фильмов на Сварге можно найти только записи научных выступлений, конференций или, своего рода, документальные съемки. Возможно, когда-то синги развлекались, посещая спектакли и кинотеатры, но с течением времени эти отрасли атрофировались, как и профессии, осуществляющие эти деятельности, а синги занялись исключительно научной работой.
Я сначала не поверила, что отец доставал для мамы некоторые шедевры человеческого кино с Земли, даже когда услышала это из его собственных уст. Тогда они и поведали, что, закрывшись ото всех в подвале своего особняка, проводят некоторые вечера, с удовольствием изучая культуру землян. Это только доказывало, что сдержанность сингов противоестественна.
Меня пробирала дрожь волнения. Сейчас, когда должна сыграть трагическую роль, подобную тем, которыми так изобилуют произведения Шекспира, не имея ни грамма таланта, я поняла, что это будет очень сложно. Я надеялась только на спецэффекты, коими щедро сдобрил пространство вокруг меня отец. Он же достал средства, которые помогут мне телепортироваться из экранированного здания в конце представления.
Я открыла глаза, отсчитав положенное время, затем села, изобразив на лице растерянное выражение. Повернувшись в сторону отца, туда, где все важные персоны заняли места в партере, чтобы лицезреть театр одного актера, я, как было условлено, потянулась дрожащей рукой в их сторону. Был установлен фильтр, который видела только я и его доверенный человек. Он выглядел, как прозрачная, еле подергивающаяся субстанция, будто волна подрагивала передо мной. Я отметила, что Алекс внимательно смотрит на меня, как и все остальные, и медленно протянула вторую руку в его направлении, осторожно проникая сквозь фильтр.
И… Фантастика! Я застыла, наблюдая, как лучи, преломляясь, будто на самом деле рассеивают мою конечность на частицы. Отец оказался прав, было очень похоже на те моменты, как это случалось со мной в процессе распада. Только вот боли я не испытывала. Я спохватилась и скорчилась, будто мне больно, прерывисто дыша и постанывая.
Я заприметила, что за стеклом началось движение, и в ужасе увидела, как Алекс метнулся к двери. Надо было поторопиться, иначе он нас раскроет. Ведь папин единомышленник еще должен успеть убрать фильтр до того, как все ворвутся в помещение. Я, продолжая сжимать руку в надуманном приступе боли, сделала шаг, прогружая тело через барьер. Поразительно, как засветились частицы моего тела, мнимо разлетаясь в пыль. Как фея, единственная дурацкая мысль прокручивалась в моих мыслях, которые, защищаясь, решили выбрать ее средством концентрации внимания. Повернув голову, я поймала прощальный взгляд отца. Он сказал мне больше, чем надо, чтобы убедить меня в его искренней любви. Затем он кивнул, и я переместилась в условленное место.
На стуле были вещи: джинсы, майка и толстовка – точно, как мне и необходимо. А на столе лежал мой крипт. Я быстро оделась и зафиксировала его на себе, а затем прыгнула в следующее, конечное, место на карте перемещений. Здесь я должна была дождаться финала нашего спектакля, последнего акта, после которого стану свободной. Я не могла долго находиться в помещении, обуреваемая тяжелыми размышлениями и переживаниями, поэтому вышла из домика и пошла по берегу.
Макс явно испытывал нежные чувства к морю, совсем как я. А, может, после того, как мы стали единой сущностью, у него появилось мое пристрастие к воде. Природа здесь была волшебная в своей монументальности. Стояла лунная ночь, и я могла видеть сливающееся с горизонтом море. Небо, отделенное от него звездами, простиралось от размытой полоски ввысь. Берег изобиловал скалами и камнями. Я шла по неизведанной тропинке, направляющей меня к манящей темной воде.
Нет, я находилась не на Ко Липе, где прошли наши незабываемые выходные. Мы не могли туда вернуться, ведь Алекс знал о райском укрытии Макса. Но это место было таким же вдохновенным и неповторимо прекрасным. Когда-то Макс сказал, что мы обязательно побываем на греческих островах, и он выполнил свое обещание. Он всегда выполняет все свои обещания.
Стояла весна, а весной здесь прохладные ночи, поэтому Макс предусмотрительно снабдил меня теплой кофтой. Его забота была так приятна, что я не смогла сдержать улыбки.
Я села на каменный выступ, образующий некое подобие скалы. Она находилась в метре над морем, что темным пятном чернело внизу. И сейчас я была заворожена мраком, хлещущимся у моих ног. Все мысли были только о Максе. Осталось совсем немного, и он вот-вот должен уже появиться здесь.
Время внезапно остановилось, превращая секунды в минуты, а минуты в часы. Они тикали, отдаваясь пульсацией в голове. Я концентрировалась, опасаясь пропустить секунду его прибытия. Волнение накаляло меня все больше. Ветер играл моими волосами, нещадно хлестая лицо. Я откинула голову и в изумлении обомлела. Небо контрастировало с несметным количеством ярких блестящих звезд. В середине его пересекала впечатляющая туманная полоса, будто вытканная из дымки. Она переливалась разными цветами, напоминая северное сияние в статике. Ясная ночь способствовала наблюдению туманности, и не было необходимости настраивать зрительные рецепторы, чтобы любоваться этим прекрасным ошеломляюще удивительным видом. Это зрелище так заворожило меня, что я невольно расслабилась и забылась, отдавая мысли в жертву просторам необъятной Вселенной.
– Привет, Ки, – раздался мягкий голос рядом, и через секунду большая тень опустилась около меня.
– Макс… – прошептала я, поворачиваясь к нему и заключая в ладони любимое лицо, озаренное мальчишеской улыбкой. – Я так сильно люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, Ки.
Я с трепетом смотрела, как он наклоняется ко мне, чтобы одарить короткими ласковыми поцелуями. Его руки обернулись вокруг моего тела, создавая уют, наполняя меня атмосферой счастья и любви. Когда он коснулся моих губ в нежном затяжном поцелуе, вся моя душа, моя Искра, встрепенулась ему навстречу, стремясь к нему всеми своими силами. Потому что она знала, где мой смысл жизни, где мое место, где сама моя суть.
– Я так хочу остаться с тобой здесь навсегда, – смогла я выговорить лишь время спустя, по прежнему прижимаясь к нему всем телом.
– Мы так и поступим… – прошептал он. – Сразу после того, как поможем твоему брату.
– Спасибо, – слезы благодарности выступили на уголках моих глаз. Чувство признательности и любви заполнило каждую клеточку тела.
– Он в безопасности, поэтому мы сделаем это немного позже, когда все утрясется вокруг нашего исчезновения.
Я согласно кивнула, справившись со смущением. Я не хотела отрывать от него взгляда, поэтому запрокинула голову вверх, вглядываясь в его родное лицо, обрамленное темным небом и сверкающими звездами. Этот вид настолько захватил меня, что я пропустила несколько дыханий, прежде чем пришла в себя и смогла задать вопрос.
– Как все прошло?
– Строго по плану.
– Он поверил? – с надеждой спросила я.
– Сначала нет. Даже попытался искать тебя. Но, когда понял, что тебя нет, могу поклясться, прежде, чем он принял свой обычный равнодушный вид, я видел сожаление и отчаяние в его глазах.
– Мне жаль, – в сердце шевельнулся стыд за этот спектакль.
– Прекрати. Мне совсем не жаль этого предателя. И у нас не было другого выхода. Мне самому неприятно ломать комедию. Никогда не любил фокусы, но если это единственный выход…
– У тебя получилось все, как велел отец?
– Я рассеялся, когда он уже собирался перемещаться. Думаю, он поверил.
– Осталось только придумать, как сообщить твоим родителям и сестре, что ты жив, так, чтобы об этом не узнал Алекс или Володар.
– Об этом я уже давно позаботился.
– Как?
– Сказал, что собираюсь в кругосветку.
– Ого. А можно с тобой? – улыбнулась я.
– Я думал, ты хочешь жить спокойно на прекрасном отдаленном острове до самой старости, – ухмыльнулся он.
– Я просто хочу быть с тобой, – улыбнулась я, заражаясь его смехом.
– О, кстати… – внезапно, к моему недовольству, он разомкнул объятия, поднялся и стал рыться в карманах. – Вот, держи.
– Что это? – спросила я, хотя и так видела, что он протягивает мне паспорт. Я взяла из его рук и открыла маленькую книжицу, пролистав до нужных страниц. – Кьянеа Катраки? – удивилась я.
– Я лазил по интернету и честно искал греческое имя, наиболее приближенное к твоему. Тебе не нравится?
– Нет, что ты! Просто надо привыкнуть.
– Оно означает «синее небо».
Я смутилась.
– А ты?
Он с ухмылкой вынул из того же кармана такую же книжечку и протянул с загадочным видом.
– Максим Катракис, – с удивлением воззрилась я на него.
– Ну всегда можно объяснить мое имя тем, что родители обожали все римское. И это даже не ложь.
Я приподняла бровь, всматриваясь в его лицо и ожидая объяснения совсем по другому поводу. Он пожал плечами.
– Ничего даже близкого к моему имени не оказалось.
Я улыбнулась, прекрасно осознавая, что он понимает, чем вызвано мое смущение, и специально тянет.
Он посмотрел на меня внимательно, сжимая мои руки в своих. Затем снова потянулся к своему карману.
– Прости, что поспешил поженить нас, – хрипло сказал он. Наконец Макс выложил себе на ладонь маленькую коробочку и аккуратно раскрыл ее, шокировав меня еще больше. В темноте блеснуло кольцо, зажигая искрой неожиданной безграничной радости мою трепещущую душу.
– Ты выйдешь за меня замуж?
Когда вы единое целое, все же не стоит забывать об индивидуальности человека. О его сингулярности. Даже если ты знаешь каждую клеточку его тела, если ты умеешь понимать его мысленно или общаться, не используя обыкновенных средств коммуникации, если ты знаешь все его привычки и манеры, если способен предугадать все желания любимого человека, он все равно тебя удивит.
– Да!.. – улыбнулась я, протягивая ему руку. Мне понадобилась вся сдержанность предков, чтобы не прыгнуть на него и не кричать бесконечно свое безумное «ДА» на весь остров.