– НХЛ, значит? – усмехнулся Макс.
– «Нейрофагское Хранилище Личностей», – пояснила я с улыбкой, перечеркивая развеселившее его сравнение с аббревиатурой, расшифровывающейся как «Национальная Хоккейная Лига». Мальчишки всегда остаются мальчишками, и это хорошо. Навряд ли кто-то хочет со временем походить на старого сухаря. Столько проблем постоянно срывается нам на голову, как обваливающиеся карнизы исторически важных, но исторически неремонтируемых жадными чиновниками домов, и мы с Максом уже должны эмоционально иметь возраст Джессики Флетчер.
Пока мы дожидались решения мятежников, разговаривали мало, по крайней мере, вслух. Зато неустанно поглощали любезно предоставленную нам пищу. Оказывается, с тех пор, как покинули остров, мы успели перекусить только печеньями по дороге, и теперь просто накинулись на горячие блюда. Среди них были настоящие земные яства, вызвавшие у меня теплые чувства прикосновения к чему-то родному и близкому. Эти синги действительно приспособились к жизни на Земле и неплохо освоили рецептурные условности приготовления пищи.
«Не слишком ли много им времени для размышления?» – поделилась я сомнениями с Максом.
«Пожалуй, слишком. Я не доверяю им настолько, чтобы спокойно лечь спать, а до утра я точно не смогу бодрствовать».
Я тоже чувствовала себя усталой, поэтому мы одновременно нашарили взглядом кровать. Одна. Факты говорили, что либо все решится скоро и никто не планировал оставлять нас здесь на ночь, либо наши отношения с Максом ни для кого не секрет.
«Напоминает сказки про бабу Ягу. Накормили, напоили и спать уложили», улыбнулась я, стараясь сгладить неловкое молчание.
«Если мыслить в этом ключе, то уже поздно. Мы съели все до крошки», – усмехнувшись, посмотрел на меня Макс.
«И, о боже, все было вкусно, как в пряничном домике Гензель и Гретель», постаралась я разрядить обстановку, хотя его слова меня в некой мере насторожили.
«Мы им нужны. По крайней мере, ты», – тут же добавил он, почувствовав мое напряжение.
– Ты серьезно задумала лезть в самое логово? – он откинулся на спинку стула и, облокотив голову о стену, посмотрел на меня полуприкрытыми глазами.
Я кивнула, поджав губы. Мы решили все разговоры на более-менее безопасные темы обсуждать вслух, чтобы нас не заподозрили в способности передавать мысли друг другу.
– Если ты про «Нейрофаг Индастрис», то я давно уже хотела навестить злобного волка, притворяющегося больной бабушкой. Просто ужас, как хочу вспороть ему пузо и выпустить всех, кого он съел, – хмыкнула я, продолжая сказочную тематику диалога.
– Ты кровожадна…
– Я справедлива.
– Разве это не осужденные преступники?
– Мой брат точно нет. А сколько еще там может быть таких же невинных людей?!
– Например, Ден? – прищурился Макс. На секунду повеяло недовольством парня, которое он моментально прикрыл от меня. Так быстро, что я даже не поняла, не почудилось ли мне все на самом деле. Это носило явно негативный характер, нечто резкое и острое, прострелившее, как нерв. Похожее на… ревность. Я нахмурилась. Но как можно быть таким нелогичным? Он же понимает, как мне тяжело было смириться с исчезновением Дена. И как Макс может испытывать такие эмоции, если является частью меня и знает обо всем, что я ощущаю, из первоисточника. А значит, осознает степень моей безмерной всеохватывающей неиссякаемой любви к нему.
– Надеюсь, – наконец кивнула я, поймав его взгляд в надежде удостовериться в ошибочности своего восприятия. – Но надо быть готовыми, если его там не окажется. Мне сказали, что не все люди могут пережить эту жестокую процедуру.
Макс встал и стал расхаживать по комнате, сцепив руки в замок за головой. Затем подошел ко мне вплотную, ухватил пальцами мой пояс, притянул к себе и заглянул в глаза.
– Все еще винишь себя?
– Да. И всегда буду, – ответила я безапелляционным тоном и твердым взглядом.
– Ты не виновата.
– Перестань, – отвернулась я, не в силах больше видеть его жалость.
– Расскажи мне про корпорацию монстров, – кивнул он, отпуская меня, усаживаясь напротив на кровать и спиной прислоняясь к стене.
– «Нейрофаг Индастрис» полугосударственная корпорация, полностью взявшая на себя функции карательной власти. Осужденный виновник доставляется в главный филиал, где происходит изъятие личности и преобразование в нейра или нейрофага. Далее саму личность транспортируют в другой филиал «НХЛ», а преобразованного нейра/нейрофага отправляют отбывать срок. В зависимости от тяжести преступления, их распределяют по разным сферам деятельности.
– Как мы узнаем, куда отправили твоего брата?
– В разделах о правовых системах в истории государства я нашла упоминание, что эти сведения должны храниться в картотеке «НХЛ». Если приговор не пожизненный, по истечении срока процесс обращают вспять. Но это, конечно, не про него. Ему пришили государственную измену.
– Как мы проберемся туда?
– В этом нам и помогут мятежники. Потом мы найдем брата, доставим его в «Нейрофаг Индастрис» и вернем ему личность. Нам понадобится Алекс. Он уже однажды проник туда, чтобы попасть на Землю. Тебе нужно будет связаться с ним. Ты сможешь сделать это?
– Хорошо.
Я удовлетворенно кивнула. Придется многое объяснить Алексу, чтобы убедить его помочь нам. А самое главное, доказать ему, что мое возвращение в лабораторию нецелесообразно. В общем, это будет тяжелый разговор.
– Останется только самое главное – проникнуть в гнездо нейрофагов, и незаметно забрать Киана. Ну и не умереть, – добавил Макс с сарказмом.
– Я знаю, все сложно, – я подошла к нему и присела на край кровати. – Сейчас я не распадаюсь, потому что ты рядом. Ты делаешь меня целой. Я чувствую это. У меня есть перепрошитый крипт, не позволяющий отследить мое местонахождение. Мой сингулярный код не числится в базе Сварги, потому что моя личность потеряна, а след еще в процессе формирования. Это идеальные условия, чтобы мы могли спрятаться, и никто бы нас никогда не нашел.
Я увидела сверкнувший блеск в его глазах, но он чувствовал парящее между нами жирное «но». Я протянула руку и коснулась его скулы, затем провела по щеке до подбородка. Когда-то, в начале нашей истории, кожа его в этих местах была гладкая, совсем юношеская, но три месяца, проведенных мною на Сварге, сделали его на двенадцать лет старше, и теперь передо мной сидел уже не мальчишка, а мужчина, и его легкая небритость царапала ладошку. Черты его обострились, он возмужал, но ни капли все же не выглядел человеком за тридцать. Сердце отозвалось болью, стоило мне представить, через что ему пришлось пройти из-за меня, сколько времени он потерял.
– Больше всего на свете я хочу именно этого. Ты веришь мне?
Макс взял мою руку в свою и потерся об нее щекой, поцеловал, а потом приблизил лицо ко мне. Я ощутила аромат туалетной воды, который, смешиваясь с его настоящим запахом, сводил меня с ума, и это заставило мой нос протяжно втянуть в себя воздух. Я прикрыла от наслаждения глаза. Мои действия послужили для него своеобразным приглашением, на которое он ответил с безудержной страстью, прижавшись губами к моим губам в молниеносном порыве. Невообразимые эмоции блаженства раскрасили мир в разноцветные цвета, озаряя мрак вокруг нас, закрывая в коконе света, отгоняя негативное пространство и материю. Так было правильно, и только так теперь могло быть, потому что он – это я, а я – это он. Осознание такого расклада еще больше воодушевило меня и вселило уверенность, что все будет хорошо.
Макс прервал поцелуй, с недовольством оторвавшись от моих губ. Я застонала в знак протеста и открыла глаза.
«Я должна спасти брата, а потом… мы просто сбежим ото всех», – я прижалась лбом к его лбу, посылая мысль и не отводя цепкого взгляда от его мерцающих глаз.
– Давай просто сделаем это, – он опустил веки, прервав зрительный контакт. Я почувствовала легкое дуновение ветра от его мелькнувших черных пушистых ресниц и тут же ощутила, как мне не хватает его согревающего взора аквамаринового цвета. Я хотела бы смотреть вечно в эти глаза, притягивающие меня с неизбежностью, с которой Луна притягивает обращенную к ней сторону Земли, вызывая приливные деформации. Но сейчас я понимала его горечь и уязвимость, потому что отголоски этих чувств отражались и во мне.
Я знала, о чем он думает. Он не надеялся на успешный исход моего замысла. Я ощущала это физически.
– Мы все продумаем, – пообещала я. – Я не смогу потерять тебя снова.
– Ты больше никогда не потеряешь, – сказал Макс тихо.
Я понимала, о чем он. Мы оба ощущали, что наше единство гораздо глубже, чем считали сначала. Я помнила, как биение его сердца в точности повторяло мое. Мы не высказали этого вслух, но, видимо, наша догадка была верна. Мы – один организм. Если нас разделить, случится нечто плохое. Доказательством были мои приступы распада. Если одного из нас не станет, произойдет нечто еще более ужасное. Диссимиляция – так назвал этот процесс Володар Род. Поэтому больше не имело смысла бежать от Макса, пытаясь сделать для него как лучше, безопаснее, оставить его, чтобы не подвергать риску. Он всегда будет в опасности, если со мной что-либо случится. Даже если я буду находиться за много световых лет от него. И наша лучшая модель поведения теперь – держаться вместе.
С моей стороны было эгоистично рисковать жизнью любимого человека ради брата, но это был единственный правильный выход.
Я обняла его и положила голову ему на плечо, слушая ритм родного сердца. Усталость навалилась на меня, заставляя полностью расслабиться в объятиях, дарующих безопасность и спокойствие. Было так приятно – просто сидеть рядом, осознавая близость наших тел. Его рука, обернувшаяся вокруг моего тела, удобно поддерживала мне спину, а губы прислонились к волосам, согревая голову теплым дыханием. Во всем этом сквозил настоящий уют, по силе не сравнимый ни с горящим камином холодной зимой, ни с горячим шоколадом у окна, за которым льет дождь.
– Я люблю тебя, – перед тем, как отяжелели и закрылись мои глаза, я услышала последние слова, которые, возможно, шли от него, а, может, я сама произнесла их. Это было, высказанное вслух, обоюдное ощущение. Никто из нас больше никогда не сможет усомниться друг в друге. Чувство, будто жило между нами, наполняя гармоничными эмоциями, делая сильнее и обещая счастливое будущее. Оно бурлило, смешивая ментальные потоки и объединяя два энергетических русла в одну неделимую сущность.
Я проснулась от острого жжения в руке, открыла глаза и вздрогнула от обрушившихся ощущений. Все тело ломило, что, видимо, и стало причиной пробуждения. Интуиция подсказала, что я прижимаюсь к Максу, а после того, как с усилием смогла повернуть затекшую шею, уверилась, что он все еще спал. В тусклом свете лампы его спокойное, не обремененное заботами, красивое лицо казалось совсем мальчишеским. Он все так же удерживал меня в своих объятиях. Наверное, не ожидал, что сон все-таки настигнет его.
Я разогнала кровь по телу, проталкивая ее в онемевшие участки, чтобы быстрее справиться с раздражающими болевыми ощущениями. Вывернувшись из рук, я аккуратно подтолкнула Макса в плечо, бережно поддерживая его голову, пока она не коснулась подушки. Невнятно поворчав, он повернулся на бок, спиной к стене. Я замерла, с нежностью глядя на него, затем взяла одеяло, скомканное в ногах, и укрыла его. Я прилегла рядом, но, пролежав некоторое время, поняла, что не усну.
Включив экран крипта, я начала изучать интерфейс. Он не сильно отличался от исконного, а самым главным его недостатком было, пожалуй, то, что я не могла подключиться к всемирной сети. Не цеплялась ни Сварга, ни Земля. Я уже настолько привыкла быть постоянно информационно подкованной, благодаря этой функции, что испытала некоторое разочарование.
Я села, осматривая комнату. А ведь до сих пор я не знала, вернулась ли ко мне способность к сингулированию. Я не могла попробовать раньше, не рискуя навлечь на наш след нейрофагов, но теперь у меня был крипт. Взгляд мой задержался на содержимом стола. Там оставалось все то, что мы не смогли уместить в своих желудках. Я решила начать с органики и сдвинуть брокколи, но та преспокойно продолжала вальяжно лежать на месте. Сосредоточившись, я попробовала еще раз. Ничего. Затем я постаралась переместить стакан с водой, но снова все осталось без изменений.
Во мне вспыхнули чувства разочарования, злости и обиды. Теперь, когда так важно быть в форме, чтобы помочь Киану, мое тело и мой разум подводят меня. Сейчас, когда собиралась вместе с любимым человеком в самое пекло к не очень толерантно настроенным сингам и нейрофагам, которые просто натренированы поглощать энергию, не вписывающуюся в рамки, я бессильна, как ребенок. Настоящая обуза для такого предприятия. Слезы ярости застлали мне глаза.
– Что случилось? – рука Макса коснулась моей.
Я обернулась. Я не заметила, как он проснулся, и теперь его лицо было в нескольких сантиметрах от меня. Макс склонил голову набок и с участием смотрел в мои глаза. Мне стало совестно за то, что я своими негативными эмоциями разбудила его. Постоянно упускала из вида и забывала, что мы чувствуем друг друга.
– Прости, что разбудила, – отвернулась я вновь, не желая, чтобы он видел меня в минуту слабости.
Макс отодвинул мои волосы, перекинув их через правое плечо, и я ощутила прикосновение его губ сзади на шее.
– Я понимаю твои эмоции. Я слышу тебя. Но не могу читать твои мысли. И это начинает меня беспокоить, – усмехнулся он, но тут же снова стал серьезным. – Скажи мне, что все в порядке.
– Я ничего не могу сделать.
– Что ты имеешь ввиду?
– У меня нет способностей. Я не могу элементарно сдвинуть стакан.
Макс обнял меня. Его губы находились у самого моего уха.
– Все это не важно.
– Это очень важно. Как мы поможем моему брату, если я сама себе помочь не могу?
– Справлялись и раньше. Ты же не разучилась стрелять? – он помолчал. – Эй, я прикрою тебя.
– Просто я так хорошо стала чувствовать себя с тобой. Будто излечилась от болезни. И признаки распада больше не проявлялись. Я подумала, что теперь все смогу держать под контролем.
Он слез с кровати и встал передо мной.
– Не всегда все бывает так, как мы хотим, милая, – Макс заключил мое лицо в свои ладони.
«Не волнуйся, мы справимся и вытащим твоего брата. А потом просто исчезнем со всех радаров», – пришла ко мне его уверенная мысль, и я была благодарна ему, что он все-таки верит в нас.
– Спасибо.
Мне трудно было понять, что думает Алекс обо всей этой затее. Если раньше между нами и существовали какие-то отголоски связи, сейчас они отсутствовали абсолютно. Кроме того, по его лицу было невозможно прочитать ни одной эмоции, как и по лицу любого синга, а биополе Алекса смотрелось нейтральным. То есть для меня оказалось закрыто. Я подозревала, что навсегда. У меня щемило сердце, болезненно воспринимая его недоверие и сомнения. За последнее время мы стали близкими друзьями, я была посвящена в его секреты, а он очень хорошо знал меня настоящую. Ту самую, отчаянно разбитую и сломанную изнутри, закрытую в раковине, созданной им же брони. А теперь он стоял, обдумывая нашу просьбу, и казался так далек, будто и не было между нами всего того, через что мы прошли за прошедшие месяцы.
Я старалась списать его колебания на присутствие посторонних. Он знал, что они синги. Догадывался, что мятежники. Но было и еще кое-что. То, как я сбежала из лаборатории вопреки его просьбам остаться на месте и ждать помощи от Совета. От Володара. Возможно, он усмотрел в этом предательство.
– Алекс, это Рен, техник. Это он разработал новую прошивку для криптов, – решила я дать полную информацию о людях с нами, чтобы развеять его подозрения относительно их.
– Давай поговорим наедине, – внезапно сказал он.
– Не думаю, что это хорошая мысль, – Макс с угрожающим видом сделал шаг вперед, и, таким образом, я перестала видеть Алекса. С недовольством я шагнула в сторону, откуда мне открылось обозрение на все происходящее и послала Максу в спину мысль, чтобы он помнил о том, что разговаривает с братом, другом и возможным сильным союзником.
– Не беспокойся. Тебя это тоже касается. Пойдем, – по губам Алекса скользнула саркастичная усмешка. Он отвернулся и зашагал к машине, на которой, к моему удивлению, приехал.
– Мы скоро, ребята, – кивнула я сингам.
Алекс сел на место водителя, Макс на переднее пассажирское, а я устроилась посередине на широком заднем сидении. Похоже тут все предпочитают старые джипчики.
– Я знаком с этим парнем, – сказал он, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Сидел он в пол-оборота и смотрел на Макса.
– Но как? – удивилась я.
– Где, думаешь, я взял взломанный крипт для него, – кивнул он в сторону Макса, и в интонации его было только утверждение.
Я посмотрела в окно на Рена, видневшегося в отдалении. Они с Аргусом просто недвижимо стояли на месте и смотрели в нашу сторону. Это спокойствие, отсутствие лишних движений, всегда пугало меня в сингах. В моей памяти, или, лучше сказать, в памяти моей новой личности, меня всегда окружали люди. А люди не могут находиться в статике. Они постоянно совершают хотя бы малейшие движения. Дин всегда жаловалась и делала мне замечания, что я замираю, как манекен или хищник перед прыжком. Она даже как-то завела со мной разговор по поводу того, не ставили ли мне диагнозы, типа аутизма или еще чего-то в этом роде. Я тогда возмутилась, но не стала на нее обижаться, так как не усмотрела в ее расспросах сарказма и желания обидеть.
– Так ты связан с мятежниками? – поразилась я, испытывая чувство некоторого замешательства.
– Нет, я выслеживал их. И мне удалось схватить этого хакера, когда тот пролез в систему безопасности «СтратимХорс». Он действовал довольно осторожно, и даже моей группе было тяжело распознать его след. Но у нас имелось техническое преимущество, и, в итоге, его выследили и загнали в угол. Рен убедил меня обменять его жизнь на несколько перепрошитых устройств. Пришлось постараться, чтобы это не дошло до начальства.
– Ты знал, что он мятежник, когда отпускал его?
– Догадывался. Но он поклялся, что не причастен к диверсии в лабораториях «СтратимХорс». И я понял, что парень будет молчать о нашей встрече также, как и я.
– Почему?
– Он ведь лишился нескольких взломанных криптов, а они – роскошь для мятежников, потому что сделать их можно только на секретном объекте Сварги. Кроме того, навряд ли товарищи поверят ему, что служба безопасности «СтратимХорс» просто отпустила его.
– А второго ты видел? – спросил Макс.
Алекс отрицательно покачал головой, бросив короткий взгляд на синга.
– Он вызвался идти с нами. Как и Рен. Они добровольцы. Это Тан Аргус.
– Лично я его не знаю, но слышал о его семье. Они просчитывают несколько вероятностей развития события наперед.
– Да, мы в курсе, но это наше преимущество, разве не так? – заметил Макс.
– Так, если он работает на нашу сторону.
– Я тоже не доверяю им, – высказал он свои опасения.
– У нас сейчас одна цель – спасти брата, чтобы отец присоединился к нам. Без тебя нам не справиться, – сказала я, положив руку на его плечо. Он не двигался, но глаза Алекса поймали мой взгляд в зеркале заднего вида.
– Мы уже работали с Реном, чтобы предотвратить эпидемию. Он проявил себя хорошо, – я добавила еще плюсов в его копилку.
– Тяжело так сразу осознать, что твой брат жив. И что он не умер героически, а приговорен за измену – особенно шокирует. Я уже говорил тебе, что вернуть человека из «Нейрофаг Индастрис» – пустая затея, когда ты просила помочь вытащить твоего друга. Закончится все тем, что мы все разделим участь Киана, – несмотря на смысл сказанного, тон его был абсолютно спокоен, и он не прерывал зрительного контакта.
– Алекс, я понимаю, Ден – человек, и существует очень маленькая вероятность, что он пережил эту процедуру, и то, что он вообще ей подвергся. Я не глупая, я знаю, что нейрофаги поглощают слабую сущностную энергию, диссимилируя ее на месте. Но Киан – синг. Он сильный, и я точно знаю, что он нейрофаг.
– Откуда у тебя вся эта информация? – с сомнением спросил он.
– Это мне сказал Володар Род, а затем подтвердил мой отец, – некое дискомфортное чувство претило мне поведать о первоисточнике данных – Миерии.
Он задумался. В его глазах на секунду мелькнула надежда, и я поняла, что мне придется рассказать о его сестре.
– Алексия? – наконец услышала я его слова.
Я сжала челюсть и покачала головой.
– Нет. Ее нет. Но… – я закусила губу, не в силах произнести страшных слов. Помог Макс.
– Алекс, ее брат и твоя сестра, действительно были в момент взрыва в лаборатории. Но твоя сестра умерла немного раньше. Она совершила самоубийство.
Алекс мгновенно переменился в лице. Всполох цветов боли и недоверия взвился и тут же пропал. Он сжал губы. Сердце мое дрогнуло от сострадания к нему.
– Ты лжешь, – уверенно бросил он Максу.
– Нет, Алекс, он не лжет, – я сжала его плечо. – Это правда.
– Киара, ты знаешь, что синги не могут навредить себе.
– Это очередная сказка, которой кормит общество Совет. Это возможно, как и то, что синги могут испытывать сильные чувства. Мы не так уж отличаемся от людей, как пытается уверить нас Совет. Алексия испытывала сильные чувства и не смогла справиться со своими переживаниями, – прошептала я. – Мне очень жаль, что приходится тебе об этом говорить. Киан пытался помочь ей.
– Откуда у тебя информация? – вскричал он. – От горстки предателей, которые устроили диверсию и убили столько людей?! Да это они и виноваты в ее смерти!
Я перегнулась через бардачок и заключила его лицо в колыбель своих ладоней, будто стараясь удержать в ней его противоречивые эмоции.
– Алекс, никто не виноват в ее смерти. Она сделала это сама.
– Не может быть! – сказал он тихо, но уже не так уверенно.
– Ты не единожды говорил мне, что она была эмоциональна. Говорил, что я напоминаю тебе ее, – тихо шептала я, продолжая удерживать его взгляд.
– Почему?
Я сглотнула, понимая, что не могу солгать ему, а также осознавая, что после того, как узнает правду, он может отказаться помогать нам. Я вздохнула, приняв решение.
– Алексия любила Киана, ты ведь знаешь это.
Он молчал.
– Но он любил другую.
– Кого? – действительно, удивился он.
– Это уже не важно. Ему не дали бы разрешение на объединение в пару, и он попросил у мятежников убежища для себя.
– Он участвовал в убийстве людей?!
– Нет! Я уверена, что нет! Он просто хотел уйти от власти Совета. Алексия была там. Ему пришлось сказать ей правду, и она сделала ужасную вещь. Порезала вены так сильно, что организм не справился с регенерацией. Или она помешала процессу. Киан не бросил ее. Он пытался спасти Алексию, но не успел. Он потерял время, и Совет схватил его.
– Я хочу знать правду.
– Это все, что мне известно. Но ты можешь спросить у Киана, когда мы вытащим его. Без тебя нам не справиться. Ты уже однажды проник в «Нейрофаг Индастрис». Кроме того, ты знаешь, как работает служба безопасности в подобной организации. Ты ведь поможешь нам?